Мужская привлекательность в разных культурах

Суэми В., Фернхем А.

     В главе 5 мы говорили о том, что мужчины и женщины, как правило, считают мужские тела с V-образной формой и ИМТ (индексом массы тела) в пределах нормального диапазона очень привлекательными, по крайней мере, в большинстве социально и экономически развитых стран. Однако если в случае объяснения женской привлекательности преобладают эволюционно-психологические теории, то доминирующей парадигмой для объяснения идеалов мужской красоты служит социально-конструктивистская. Это предполагает, что в обществе существуют определенные ожидания в отношении идеальной формы мужского тела (Hesse-Biber, 1996; Leit et al, 2001; Murray et al, 1996; Peixoto Labre, 2002) и что мужчины все больше и больше сравнивают свои тела с идеализированными медийными и культурными образами (Davis and Katzman, 1999; Heinberg et al., 1995; McCreary and Sasse, 2000). Женщины также могут ориентироваться на эти идеалы при определении критериев привлекательности мужского тела.
     В наиболее развитых обществах наблюдается рост социально-культурного давления, связанного с имиджем мужского тела (Andersen and DiDomenico, 1992; Pope et al, 1999). Так, одно из исследований выявило постоянство стандарта привлекательности V-образных мужских фигур, представленных в американских журналах для мужчин в период с 1960 по 1992 г. (Petrie et al., 1996). Изучение популярных журналов для мужчин показало, что идеальное мужское тело, рекламируемое для мужчин, обладает большей мускулистостью, чем идеальное мужское тело, «продаваемое» женщинам (Frederick et al., 2005). Ричард Лейт и его коллеги (Leit et el., 2001) изучили мужчин-моделей, представленных на разворотах журнала Playgirl с 1973 по 1997 г., и выяснили, что культурная норма для идеального мужского тела приобретала все большую маскулинность, особенно в 1990-е гг. По мнению Поупа и его соавторов (Pope et al., 2000: 36), современный мускулистый идеал мужчины, изображаемый в средствах информации, представляет гипермужской или «супермужской» внешний вид, характеризующийся непропорционально большим количеством мускулатуры в районе плеч и предплечий.
     В окружении, связанном с высоким экономическим статусом, предпочтение больших, мускулистых и мезоморфных тел формируется в очень раннем возрасте (Staffieri, 1967) и у мужчин достигает своего пика в раннем подростковом и раннем взрослом периодах (Collins and Plahn, 1988; Lerner, 1969; McCreary and Sasse, 2000). Важно то, что развитие таких предпочтений и идеалов связано с использованием средств информации и их воздействием (Botta, 2003; Morry and Staska, 2001): например, Томпсон и его коллеги (Thompson et al., 1999) сообщают о том, что после просмотра изображений идеализированного мужского телосложения удовлетворенность своим телом у мужчин снижается. Соответственно возникает вопрос о том, наблюдается ли предпочтение мускулистого тела V-образной формы во всех культурах. Другими словами, характерно ли одно и то же представление о мужской привлекательности для всех культур и исторических эпох? Суэми (Swami, 2007), проанализировав доступные данные, дает на этот вопрос отрицательный ответ. Прежде всего он отмечает, что существует значительное временное различие в доминирующих представлениях о привлекательности мужского тела. Так, в Европе в эпоху Ренессанса самыми привлекательными считались не только полные женщины, но и мужчины с большим и избыточным весом. Тем не менее идеал мускулистого мужчины довольно устойчиво существовал на протяжении многих веков; но дело в том, что в иных эпохах существовали и мужские идеалы, которые расходились с мускулистым образцом (Swami, 2007).
     Далее, имеющиеся в нашем распоряжении психологические и этнографические данные свидетельствуют о том, что в современном мире кросс-культурные различия в представлениях о привлекательном мужском теле действительно существуют. Например, идеал мускулистого мужчины менее распространен в Тайване, где в журнальной рекламе придается меньше значения телам мужчин азиатского происхождения, чем моделям-мужчинам европеоидной расы в американских журналах (Pope et al., 2001). Такие образы также согласуются с традиционными китайскими идеалами мужественности, которые особо выделяют ум или мудрость, а не размер тела или мускулистость (Louie, 2002; Yang et al., 2005).
     Хотя все эти исследования подчеркивают значение этнокультурных факторов в понимании мужской привлекательности, в последнее время появились данные, свидетельствующие о том, что восприятия привлекательного размера тела могут быть связаны с социально-экономическим статусом (СЭС). Суэми и Тове (Swami and Tovee, 2005а) пишут о том, что в сообществах с высоким СЭС в Великобритании и Малайзии главным компонентом оценок привлекательности является форма верхней части тела (отношение «талия – грудь»), в то время как женщины из Малайзии, обладающие низким СЭС, при вынесении суждений о мужской привлекательности придают большее значение общему весу тела (ИМТ). Одним словом, в то время как люди с высоким СЭС считают привлекательными мускулистость верхней части тела и стройную фигуру, женщины с низким СЭС отдают предпочтение телу с более высоким весом (табл. 1).

     Таблица 1. Суэми и Тове (Swami and Tovee, 2005а) выяснили, что если ОТГ (отношение «талия – грудь») и является основным фактором прогнозирования мужской привлекательности в среде, связанной с высоким СЭС, то в среде с низким СЭС лучшим прогностическим фактором служит ИМТ (столбцы 3-5). Кроме того, в Великобритании и Малайзии в среде с более низким СЭС наблюдается высокое идеальное ОТГ (столбец 7). Наконец, «пиковый», или оптимальный ИМТ, в случае низкого СЭС значительно выше, чем в случае высокого СЭС (столбец 6) (адаптировано из Swami and Tovee, 2005а)  

     Кроме того, некоторые современные культуры идеализируют образ мускулистого мужчины в большей степени, чем другие. Суэми и его коллеги (Swami et al., 2007) выяснили, что греческие женщины отдают предпочтение более низкому отношению «талия–грудь» (указывающему на более мускулистую форму тела), чем жительницы Великобритании, что может быть связано с особым культурным и историческим развитием южной части Европы. Так, одним из возможных объяснений таких результатов может стать традиция изображения мускулистых мужчин в греческой живописи и скульптуре. Все это позволяет утверждать, что кросс-культурные различия в представлениях об идеале мужчины действительно существуют, и лучше всего для их объяснений подходят социально-культурные концепции.

Вывод

     Между теми, кто настаивает на культурном сходстве моделей поведения людей, и теми, кто подчеркивает их культурную относительность, разворачиваются яростные споры. На одной стороне выступают некоторые эволюционные психологи, стремящиеся, несмотря на признание существования определенного поведенческого расхождения, доказать, что значительная часть моделей поведения человека обладает реальным сходством, потому что они сформировались в результате одного и того же процесса эволюции. Другую сторону представляют антропологи, культурные релятивисты и некоторые психологи, которые считают, что человеческое поведение, по крайней мере в том, что касается выбора партнера, отличается большим разнообразием, восприимчивостью и гибкостью, чем допускают эволюционные психологи. Эти споры выходят далеко за рамки дисциплинарных или научных расхождений во мнениях. Для некоторых они затрагивают одну из наиболее обсуждаемых тем в истории человечества: можно ли в конечном счете объяснить поведение человека с помощью биологии или культуры, генов или научения. По нашему собственному мнению, которое мы раскроем более подробно в следующей главе, все эти споры излишни. Все модели поведения являются результатом взаимодействия между биологией и культурой, и именно это позволяет нам предполагать существование различий и сходств в поведении людей в разных культурах. Тем более что интерес к культурным различиям позволяет добиться лучшего понимания тех процессов, которые в данном случае определяют предпочтения в отношении размера тела у мужчин и женщин. Дальнейшие исследования, проводимые по всему миру, помогут нам лучше понять как работу человеческого мозга, так и возможности воздействия ситуационных факторов на определенные модели поведения.

В. Суэми, А. Фернхем. Психология красоты и привлекательности. СПб.: Питер, 2009. Стр. 129–132.