История и эволюция покроев туникообразной одежды Средней Азии

Сухарева О. А.

     Одной из важнейших задач, которые должны быть решены при изучении одежды в плане ее истории, является вопрос о принципах конструирования, т. е. покроя. Покрой – это основа одежды, технологическое решение задачи приспособления материала, прежде всего наиболее распространенного – ткани, к формам человеческого тела. В том, как решается эта задача проявляется специфика культурных традиции каждого народа или нескольких народов одного региона, отражаются культурные связи между ними. Конечно, покрои традиционной одежды, сложившейся еще в те времена, когда не существовало переменчивой моды, обрел свои черты далеко не сразу, на это потребовалось долгое время. От момента, когда для одежды была впервые использована ткань, и до того времени, когда каждый этнос оказался обладателем своего собственного красочного, своеобразного костюма, прошло много веков. История этого костюма отложилась в частности, в покрое, анализ которого в плане его эволюции представляется необходимым шагом в исследовании истоков народного костюма.
     Хотя сведений о покрое различных видов среднеазиатской одежды недостаточно, их накопилось столько, что назрела нужда в обобщении и осмыслении, необходимых при постановке широких работ по изучению народной одежды для историко-этнографического атласа. Привлекая литературу и используя свои многолетние наблюдения, а также изучение музейных коллекций, автор высказывает в качестве рабочей гипотезы свои соображения о том, как следует представлять историю традиционных для Средней Азии и Казахстана покроев, пути сложения тех форм старинной одежды, которые дошли до нашего времени. Нет нужды говорить, что, как и всякая гипотеза, она подлежит критическому рассмотрению в свете новых, постоянно накапливающихся фактов, которые могут дать материал для углубления и расширения исследования или для пересмотра выдвинутых положений.
     При выяснении генезиса старинной традиционной одежды народов Средней Азии как в целом, так и в отдельных деталях, в частности в ее покроях, нас ждет немало трудностей. Недостаточная изученность, с одной стороны, современного национального костюма, с другой – костюма эпохи древности и средневековья препятствует выделению общих черт и различий. Особенно затруднено сравнение покроев одежды: художники древности отнюдь не задавались целью отразить конструктивные особенности изображаемой ими одежды – эти особенности могут быть выявлены только специальным анализом при учете условности изображений. В этом отношении отметим интересный опыт реконструкции покроев древнего костюма народов Ирана, сделанный иранскими учеными: показывая одежду, изображенную на памятниках прошлого, они как бы развертывают, расправляют складки1. Подобных попыток в отношении Средней Азии пока не предпринималось, и вопрос о покрое одежды, изображенной на памятниках, по существу, еще не поставлен. Первая попытка такого рода сделана Н. П. Лобачевой в настоящей книге.
     Характерной чертой старинной одежды народов Средней Азии и Казахстана было свойственное ей единство или близость покроев одежды разных полов и возрастов. Эта черта была отмечена путешественником XIII в. Чань-Чунем, по наблюдению которого в Самарканде «рубахи у мужчин и женщин были одинаковы»2. Единоо6разие форм одежды разных полов было присуще многим народам. Рубрук и Плано Карпини, наблюдавшие народный быт монголов в ХШ в., сообщили, что «одеяние как у мужчин, так и у женщин сшито одинаково». Если монгольских женщин выделяли головные уборы, то «девушек и молодых женщин с большим трудом можно было отличить от мужчин, так как они одевались во всем так, как они»3. Эта черта, наблюдаемая у многих народов, потребовала ее осмысления и объяснения. Такую попытку сделал Н. Харузин. «Странное, на первый взгляд, явление – что одежда мужчин почти не отличается по своему покрою от женской», – он правильно объяснил несложностью ранних форм одежды, полагая, что «дифференциация одежды мужской женской наступает лишь постепенно, по мере развития народности»4. Н. Харузин, однако, не учитывал, что у народов с достаточно высокой культурой, сохранявших традиционные формы одежды, последняя долго не утрачивала этого единства. Издавна выработанные покрои сохранялись, так как простота их не препятствовала проявлению в ней социальных различий – они выражались в материале для одежды и в ее украшении. Покрой, удачно найденный, приспособленный к бытовым привычкам и к климату, не менялся веками.
     Единство покроев должно рассматриваться как черта архаическая и общие для обоих полов формы следует считать наиболее древними. В отношении Средней Азии и Казахстана в исследованиях исторического и теоретического плана именно такие формы одежды представляют первостепенный интерес. При этом следует рассматривать прежде всего покрой в целом без подразделения на женскую и мужскую одежду, отмечая черты, присущие одежде разных полов как признак второстепенный. Без сомнения, различия в женской и мужской одежде появились позднее, в ходе ее эволюции.
     Среднеазиатская плечевая одежда, как распашная, так и не распашная, – одежда того покроя, который в этнографии данного региона принято условно называть туникообразным, хотя она не имеет ничего общего с греческой туникой5. Покрой этот для Средней Азии описывался неоднократно, однако здесь нельзя не дать его общую характеристику, чтобы у читателя не оставалось сомнений, о чем конкретно идет речь.
     Среднеазиатская одежда туникообразного покроя делается из прямого куска ткани, перегнутой вдвое на плечах, так что из одного куска образуется основная часть одежды – ее стан. Прямые невырезные рукава пришиваются к стану по прямой нитке; с боков, под рукавами, захватывая их, помещаются боковины6. Такой рукав можно назвать «входящим», так как он вводится внутрь покроя. На месте стыка рукавов с боковинами по большей части, хотя и не всегда, вшивается ластовица, предохраняющая это место от разрыва. Ластовиц не было, например, в припамирской одежде7. Если на одежде (обычно мужской) делали карман, то это был карман вертикальный, внутренний, его вшивали в шов, соединяющий боковину со станом.
     Покрой наплечной одежды, единый в своей основе, имеет две главные разновидности: первая, более простая, – крой по прямой нитке, без всяких скосов, иногда путем разрывания ткани, без применения режущего орудия; вторая разновидность – крой со скашиванием полотнищ, из которых шьется одежда, что осуществляется за счет раскашивания боковин и рукавов. Именно такой покрой – с раскашиванием описал для XIII в. Чань-Чунь: « … рубахи самаркандцев, и мужчин а женщин, шились из тонкой шерстяной материи белого цвета, сшитой в виде мешка, кверху узко, книзу широко, с рукавами»8. Если одежда делалась из домотканой – очень узкой – ткани, так что и для стана, и для боковин приходилось сшивать по несколько полотнищ, у некоторых этнических групп (например, у припамирцев) раскашивалось каждое полотнище, в результате чего в подоле одежда, особенно женская, сильно фалдила9.
     Очень редко в поздних образцах одежды применяется другой прием раскашивания: расширяющие клинья вставляются между прямыми станом и боковинами, а иногда и в рукава. Этот покрой появился очень поздно – кое-где, возможно, уже в советское время (он характерен для туркменских женских платьев-рубах).
     Из двух основных вариантов покроя туникообразной одежды более архаичным был, несомненно, крой по прямой нитке, без раскашивания ткани. Когда появился покрой с раскашиванием, неизвестно. Свидетельство Чань-Чуня зафиксировало его для Самарканда XIII в. Конечно, этот вариант покроя исторически представляет собой результат дальнейшего развития и усложнения покроя. Ему предшествовал покрой без раскашивания. В некоторых местах замена первого вторым прослеживается, например, в Ташкенте: эта замена произошла на памяти людей, родившихся в начале второй половины XIX в.10 В других местах, наоборот, покрой с раскашиванием заменился покроем по прямой нитке. Такую эволюцию покроя А. К. Писарчик удалось проследить по воспоминаниям пожилых людей в Нурата, где прямой покрой появился в конце XIX в. под влиянием бухарской моды11. Возможно, когда-то покрой с сильным раскашиванием боковин и рукавов был распространен и в Самарканде, где в начале XX в. обычная одежда кроилась с очень маленьким скашиванием. Однако самаркандские женские халатики мунисак старинного покроя, уже вышедшие из обычного употребления (они остались в похоронном костюме), имели сильно сужающиеся к концам рукава и расширялись к подолу. Видимо, таков был в старину (примерно в начале второй половины XIX в.) обычный покрой самаркандской одежды.
     Принцип туникообразного покроя – с раскашиванием или без раскашивания ткани – проявлялся, как правило, во всех деталях: если раскашивались рукава, то были раскошены и боковины. Иногда это правило нарушалось, но, видимо, это было явлением поздним.
     Характерной особенностью среднеазиатского варианта туникообразного покроя, как известно распространенного в народной одежде и других регионов, было то, что для рукавов ткань располагалась поперек, а не вдоль руки и пришивалась к стану кромкой. Таким образом, при опущенной руке ткань оказывалась на рукавах поперечной (что было особенно четко видно в одежде из полосатых тканей), а при руке, вытянутой горизонтально на уровне плеча, – продольной.
     Помимо единства покроев всех полов и возрастов, древней чертой среднеазиатского костюма была ограниченность его видов – как имеющихся вообще, так и носимых единовременно. Несомненно, когда-то на заре истории одежды люди ограничивались одним-единственным ее видом. В Средней Азии еще в древности сложился обязательный комплекс из двух предметов одежды – наплечной и набедренной (штаны). Наплечная одежда во многих глухих, отдаленных от городских центров местах была и в обычной жизни в начале XX в. представлена одним видом – нераспашным или распашным. Лишь при выходе «на люди», а иногда при выезде из селения считалось необходимым надевать поверх нательной одежды и халат. У богатых людей или в торгово-ремесленных центрах, где тканей было достаточно и они были недорогими, появился обычай носить при выходном костюме несколько надеваемых друг на друга одежд одного вида (у мужчин – несколько халатов, у женщин – несколько рубах или рубаха и халат).
     Рассмотрим среднеазиатскую нераспашную туникообразную одежду (рис. 1). Основным ее видом была рубаха, мужская и женская, которая служила прежде всего нательной одеждой. Особое значение для характеристики нераспашной одежды имеет форма ворота. В Средней Азии было два основных вида – вертикальный и горизонтальный. Анализ показал, что у подавляющего большинства этнических и локальных групп форма ворота имела не этногенетическое, а функциональное значение: вертикальный ворот делали для кормления ребенка грудью, поэтому он был характерен для одежды женщин-матерей; у мужчин и девушек, а также у молодух до рождения первого ребенка ворот был горизонтальный. Когда различие в одежде женщин и девушек исчезло (уже в советское время), у тех и других распространение получил вертикальный ворот. Таким образом, у одной и той же этнической или локальной группы бытовали единовременно обе формы ворота старой туникообразной одежды – вертикальный и горизонтальный.
     Горизонтальный ворот имел несколько разновидностей, незначительно отличавшихся в разных районах друг от друга: ворот, достаточно широкий для того, чтобы в разрез свободно проходила голова; более широкий, несколько приоткрывающий плечи (иногда спускающийся на одно плечо); с завязками у концов разреза (чаще с одной стороны); горизонтальный, с округлым вырезом на шее (такой вырез имели, например, женские рубахи у туркмен). Эти различия должны рассматриваться как локальные варианты, появившиеся в результате дальнейшего развития простого горизонтального ворота. Однако в их распространении проявляется известная закономерность: тот или иной вариант бытовал у определенных этнических групп.
     Вертикальный ворот на распашных вариантах одежды традиционного туникообразного покроя, т. е. на одежде типа халата обычно обрамляется воротником, в развитой форме идущим от шеи к груди и здесь смыкающимся с клиньями, пришитыми к передним полам. Эволюция этой детали покроя будет специально рассмотрена ниже.

Рис.1. Нераспашная одежда. Варианты покроев

1 – мужская рубаха с горизонтальным воротом; 2 – женская рубаха с вертикальным воротом; 3 – мужская рубаха с горизонтальным воротом и дополнительным вертикальным разрезом; 4 – туркменское женское платье; 5 – ферганская мужская рубаха с воротником;
6 – модифицированный покрой без входящих рукавов; 7 – женская рубаха с вставными клиньями; 8 – казахская рубаха со стойкой без боковин; 10 – казахское туникообразной платье с отрезной юбкой; 11 – женская рубаха конца XIX в. со стоячим воротником; 12 – верхняя мужская одежда XVIII в.

     Особняком стоит круглый отложной воротник мужской рубахи, бытовавшей у казахов наряду с другими формами ворота12. Возможно, в своем генезисе он связан с таким же воротником у башкир, который исследователи считают формой поздней, ибо раньше у них был просто прорез для шеи» 13. Отличается также воротник рубахи припамирцев (например, в Шунгане воротник был стоячий, с разрезом, немного сдвинутым к плечу, как у русской косоворотки). Сведений о времени его появления не имеется, возможно, он вошел в быт не так давно. К чертам, общим для одежды мужской и женской, относилась в старину и длина нательной одежды – в абсолютных цифрах она была примерно одинаковой. Однако при более высоком росте мужчин их рубахи и нательные халаты оказывались немного ниже колен, а в наиболее отдаленных кишлаках верховьев Зеравшана рубахи доходили иногда до щиколоток14, в то время как женские рубахи – до середины икры и немного ниже. В дальнейшем мужская нательная одежда стала короче, а женская – длиннее, дойдя в начале XX в. во многих районах почти до земли. В рубахах мужчин в это время появились возрастные отличия: молодые стали носить рубахи до середины бедра, старики сохраняли прежнюю длину.
     Распашная одежда в ее традиционном варианте представляла собой разного рада халаты (рис. 2). Не имея существенных различии в покрое, она различалась в названиях: легкие халаты, на подкладке и без нее (тадж. – яктак, узб. – джегде)15, стеганные на вате халаты (узб. – тун, чапон, тадж. – джома), суконные халаты без подкладки (узб., тадж. – чакман, чекмен). Распашная одежда имела в основном тот же покрой, что и нераспашная, единственной существенной чертой, ее отличающей, был передний разрез. Остальные черты – пришивной воротник, клинья, пришиваемые к передней поле, отделка – для характеристики распашных вариантов не имели принципиального значения и появились позже. Их постепенное появление знаменовало собой новые шаги в развитии верхней одежды, усложнив ее покрой и лучше приспособив эту одежду к способу ношения, широко распространенному в Средней Азии, без застежки16 и неподпоясанной.
     Важнейшей из дополнительных деталей халата был пришивной воротник. Появление воротника следует рассматривать как особую ступень в развитии одежды: на нательной нераспашной рубахе, генезис которой, вероятно, восходит к самым начальным ступеням развития одежды, воротник еще отсутствовал. Нет воротника и на халатике мальчика из погребения XV в. 17 Это, конечно, не значит, что в то время воротников не было: они изображены на средневековых миниатюрах.
     Широко распространенной формой воротника в Средней Азии являлся воротник из двух клиньев, сшитых поперечной стороной. Концы клиньев, дойдя до груди, смыкались с клиньями, пришитыми к передним полам18. Несмотря на всю простоту кроя такого воротника, он не был в Средней Азии самой ранней формой: мы знаем воротники и более примитивные. На халате из Самарканда, относимом к XVIII в. (он был реликвией, приписывался Ходжа Сафо – основателю последней каландарханы), воротник, в сущности, еще нет, его заменяет прямая полоса ткани, вставленная сзади по шее и втачанная на линии плеч в слегка подрезанные полы. Эта короткая и широкая полоса образует подобие стоячего воротника, который прилегает к шее и по внешнему виду очень напоминает воротник из двух клиньев.
     Сходную, но более развитую форму такого воротника можно видеть на очень широких выходных бухарских халатах и на халатах припамирцев. И на тех и на других воротник тоже сделан из прямой полосы ткани, но более длинной, доходящей до груди. Полоса втачана в подрезанную полу, с которой в Бухаре она составляет прямую линию, а у припамирцев в этом месте образуется небольшой выступ.
     Генезис такого воротника можно связать с прямой полосой, нередко совсем узкой, пришиваемой сзади к вороту женских халатиков мунисак, а иногда и рубах, предназначаемых для надевания поверх другой (или других) рубахи и служивших, таким образом, одеждой верхней. В Нурата такие выходные верхние женские рубахи назывались якканок, т. е. «с воротником» (яка – узб. «ворот»)19. Следовательно, население трактовало эту деталь как воротник. В некоторых районах полоска была довольно широкой, близкой к той, которую можно видеть на самаркандском халате XVIII в. Она тоже образовала подобие стоячего воротника. Таким образом, узкая полоска на мунисаках и нуратинских выходных рубахах может считаться исходной формой среднеазиатского воротника, с которой он начал свою эволюцию. Она закончилась разработкой покроя воротника из двух клиньев, генетически связанного, возможно, с появлением покроев с раскашиванием деталей: в такой конструкции воротника, вероятно, тоже проявлялся этот принцип раскроя одежды. Таким образом, пришивной воротник – деталь покроя, свойственная распашной одежде.
     Лишь в одном регионе – в Ферганской долине – пришивной воротник встречается и на мужских нераспашных рубахах, которые там имеют глубокий вертикальный разрез, открывающий грудь. Эта черта придает своеобразие ферганскому варианту туникообразной традиционной одежды. Однако исследование показало, что такой воротник на нераспашной нательной одежде, на рубахах, – явление вторичное и сравнительно недавнее. Нераспашной рубахе в мужском костюме ферганцев предшествовала распашная нательная одежда – легкий халат, без передних клиньев. По сведениям Е. М. Пещеровой, в таджикской части Ферганской долины «до прихода русских мужчин рубах не носили, а одевались в длинные нательные халаты с прямыми спереди полами»20, т. е. без пришивных клиньев. Воротник такого нательного халата и унаследовала ферганская рубаха, генетически представляющая собой сшитый спереди нательный халат. При старинном покрое халата – с прямыми полами, которые заканчивались кромкой двух узких полотнищ, образующих стан, – превратить его в нераспашную одежду было очень нетрудно – достаточно было сшить спереди полы. Однако этот шаг был сделан, как свидетельствуют материалы Е. М. Пещеровой, только в конце XIX в.
     Нательную рубаху с длинным вертикальным разрезом ворота и пришивным воротником носили по всей Ферганской долине. Следовательно, в этой культурно-исторической области исконной формой мужской нательной одежды была не рубаха, а легкий халат. По описываемому признаку к тому же культурному региону относились, возможно, Казахстан21 и Киргизия, где традиционность нательной распашной одежды мужчин, называемой ачик койнок или джегде, проявляется в том, что надеваемая на покойника несшитая «одежда» тоже именуется джегде22 (термин джегде, егде восходит к тадж. яктак – легкий халат, буквально «однослойный»).
     Возможно, издревле нательная распашная одежда была свойственна и тюркоязычному населению Восточного Туркестана, где мужчины тоже носили легкие нательные халаты, а не рубахи23. Распашная нательная одежда у мужчин бытовала также в Припамирье. М. С. Андреев считал, что там халаты были основным видом мужской одежды, так как, по его сведениям, например, во время работы на жаре надевали только нательный халат24.
     Следует, однако, отметить, что в горном Таджикистане при ношении мужчинами легких халатов как одежды нательной существовал обычай делать к ним особую манишку, имитирующую выглядывающую из-под халата рубаху с горизонтальным воротом25. Можно думать, что здесь более правильной с точки зрения традиции признавалась одежда из двух компонентов: нательной распашной рубахи и надетого сверху халата.

Рис. 2. Распашная одежда

1 – халат без воротника и пришивных клиньев, XVIII в., Самарканд; 2 – халат с воротником из прямой полосы, Бухара: 3 – халат с воротником из двух клиньев; 4 – женский халат с прорезями у плеча; 5 – мужской стеганый халат с воротником и пришивными клиньями; 6 – легкий халат с пришивными клиньями и воротником; 7 – женский припамирский шерстяной халат; 8 – женский халат мунисак; 9 – туркменская короткая распашная одежда

     По сообщению З. А. Широковой, именно так одевались люди более состоятельные, остальные довольствовались манишкой. Таким образом, эта форма одежды имела ярко выраженный социальный оттенок. Следует заметить, что ношение нательного халата с манишкой было распространено среди малосостоятельных слоев населения во многих районах Средней Азии26. Это может свидетельствовать о традиции ношения мужчинами рубахи с горизонтальным воротом, замещать которую и была призвана манишка. Вопрос о времени появления манишки в горном Таджикистане, как и в других местах нуждается в дальнейшем выяснении.
     В свете всех приведенных материалов можно думать, что в процессе эволюции распашной наплечной одежды воротник был самой главной и первой дополнительной деталью, появившейся в ходе усложнения покроя – раньше, чем клинья, и что халат когда-то не имел ни того, ни другого, отличаясь от рубахи только наличием осевого разреза. Если для мужских халатов воротник сделался обязательным, то клинья появились позже и не на всех видах халатов. Что касается самых ранних из известных нам образцов детского халата из погребения XV в. и халата XVIII в., приписывавшегося Ходжа Сафо (оба образца из Самарканда), то на первом воротника нет вовсе, а на втором воротник имеет неразвитую зачаточную форму. Ни на том, ни на другом нет и пришивных к полам клиньев. Последняя деталь встречалась не везде еще и в начале XX в.
     Важным представляется появление в костюме мужчин верхнего халата, надеваемого поверх нательной одежды (нераспашной или распашной, в зависимости от района). Обыкновение носить одновременно два вида наплечной одежды было результатом значительного повышения культуры одежды и явилось естественным следствием историко-экономического и культурного развития в целом. Вероятно, именно тогда, когда халат вошел в комплекс костюма в качестве верхней одежды, его покрой стал развиваться и усложняться, пока не приобрел те особенности (наличие воротника и передних клиньев, оторочка из тесьмы, разрезы внизу на полах, подкладка и нарядные подполки, а в зимних вариантах – и стежка), которые отличают этот вид одежды и поныне.
     Эти усложнения покроя появились не одновременно в разных районах. Как мы видели, в Бухаре – при высокой степени развития всех отраслей материальной культуры, в частности культуры одежды, – гораздо дольше сохранялся более архаический тип халатов: без передних клиньев и без воротника из двух клиньев. Вероятно, тот факт, что в Бухаре халат не перешел на следующую ступень развития, объясняется особенностями бухарского костюма, для которого характерны очень длинные и просторные одежды, сшитые из нераскошенных полотнищ. Понятно, что, если самый принцип раскашивания здесь не применялся, не мог появиться и воротник из клиньев. Бухарская одежда не стимулировала развития халатов с передними клиньями, которые были особенно необходимы там, где одежда была узкой и облегающей (как в Фергане). Можно думать, что именно в таких районах могли прежде всего выработаться те детали халата, которые усложнили его покрой. По 3. П. Небольсину, материалы которого охватывают и Фергану и Бухару, воротник у среднеазиатских халатов был «косым»27. Это сообщение не могло относиться к Бухаре, поскольку бухарские халаты имели прямой воротник. Следовательно, сведение о «косом» воротнике, относящиеся к середине XIX в., могло скорее характеризовать покрой халатов у населения Ферганской долины.
     Халат в основном был одеждой мужской: у многих групп населения женщины вообще не имели верхней одежды. Но в большинстве районов региона он вошел и в женский костюм. Трудно сказать, когда это произошло, но, вероятно, относительно недавно. В женском костюме халат не сделался такой важной его частью, как в мужском. К нему предъявлялись иные требования, так как он не был одеждой показной, нарядной, часто на нем отсутствовала присущая мужскому халату отделка. У женщин простого народа имелся обычно один халат, часто стеганный на вате, иногда легкий. Там, где не была распространена паранджа или иные специальные головные накидки, женщины ходили, набросив на голову халат, вывернутый наизнанку, чтобы предохранить от выгорания.
     Кроме рубахи и халата, в комплекс старинного традиционного женского костюма (до появления в конце XIX–начале XX в. новых видов одежды и новых покроев) входило еще два вида верхней туникообразной одежды – мунисак и паранджа. Оба они представляли собой модификацию других, несомненно более ранних, исконных форм наплечной одежды.
     Мунисак28 отличается от обычных халатов отсутствием пришивного воротника. На груди ворот несколько вынут, так что видна надетая внизу одежда; в большинстве образцов под рукавами имеются сборки или, вернее, собранные в один пучок складки. От подола до груди пришиты клинья, увеличивающие запах. Подобно мужским халатам, мунисак обшивался по краю тесьмой и имел яркие нарядные подполки, на боках – небольшие разрезы.
     Мунисак был распространен не везде, и ареал его не вполне выяснен. Этот вид одежды зафиксирован в Ташкенте29, Самарканде, Бухаре, Ургуте30, в верхней части долины Зеравшана31, в Ферганской долине32, в Хорезме33, у некоторой части узбеков – кыпчаков и карлуков34.
     Мунисак – несомненно, одежда более позднего происхождения, чем рубаха и халат, и развилась она из этих основных видов. Генетическая связь мунисака с остальными вариантами одежды туникообразного покроя несомненна: мунисак имеет ту же конструктивную основу, его отличительные детали были лишь добавлениями к деталям рубахи или халата. Назначение дополнительных черт предельно ясно: они вызваны стремлением подчеркнуть особенности женской фигуры. Хорошо сшитый мунисак – один из красивейших видов местной одежды, очень женственный, придающий фигуре стройность, красиво приоткрывающий грудь.
     Таким образом, в мунисаке мы видим усложненный вариант туникообразного покроя, появление специфических особенностей которого было обусловлено специальным назначением мунисака: это одежда чисто женская, не имеющая аналогов в мужском костюме. Несмотря на то что на практике его отличия от халата не слишком велики, они означают принципиально новую веху в истории среднеазиатского костюма, знаменуя собой отход от одежды, общей для обоих полов, что было признано нами чертой глубоко архаической, позволяющей считать универсальные для обоих полов виды одежды наиболее древними, близкими к начальной, исходной форме.
     Хотя мунисак можно считать более поздней формой одежды, появление его, конечно, относится к далекому прошлому. В конце XIX в. он уже выходил из употребления. В одних местах мунисак сохранял еще значение праздничного костюма (Бухара, Самарканд – до конца ХIX в.), в других стал одеждой похоронной (Самарканд конца XIX в. и до настоящего времени) или превратился в головную накидку, не надеваемую в рукава (у узбеков-карлуков). В Ташкенте к концу XIX в. мунисак вовсе перестали употреблять как одежду: им покрывали умершую тотчас после смерти и похоронные носилки при перенесении тела на кладбище35.
     И отличительные черты мунисака, и сам этот вид одежды сложились не сразу. Ему предшествовал другой вид, который в большинстве районов давно исчез из быта, однако его слабые, но явственные следы обнаруживаются в записанных в 30–40-е годы сообщениях женщин, родившихся еще в конце первой–начале второй половины XIX в. В Ташкенте М. А. Бикжанова слышала о похожей на мунисак одежде, называемой пешво, но описать ее не смогла ни одна из пожилых женщин, так как видеть эту одежду им уже не довелось36. Об одежде, называемой пешво, мне пришлось слышать и в Самарканде: таджичка из пригородного селения Ходжа Ахрор, которая в 40-х годах считала, что ей исполнилось «четыре по двадцать и еще пятнадцать», т. е. 95, лет и, следовательно, родившаяся в 1845 г., сообщила, что в ее приданом было пешво из адраса. К сожалению, особенности этой одежды остались невыясненными. Знали пешво и в Бухаре. Мной было записано сообщение о том, что бухарские женщины на похороны шли в пешво, а на свадьбу полагалось надевать кальтача (второе название мунисака). Таким образом, пешво был более старинным видом одежды, чем мунисак.
     Слово пешво (открытый спереди) имеет в самаркандском говоре и в говоре некоторых других мест аналог пешкушо с тем же значением и близкой этимологией. Однако слово пешкушо употребляется как прилагательное (куртайи пешкушо – «рубаха, открытая спереди»), а пешво имеет характер термина и во всех сообщениях употреблено как имя существительное. Следует заметить, что входящее в термин пешво слово во (открытый) – старое, исчезнувшее из живого языка; оно употребляется лишь в поэзии37 (в частности, в фольклоре), а в разговорной речи – только как составная часть сложных слов, одним из которых является термин пешво.
     Поскольку мунисак, как и его предшественник пешво, являлись специальными женскими видами одежды, отличающимися этим от основных видов туникообразной одежды, общих для обоих полов, встает вопрос, от какого же из этих основных и генетически более ранних видов – от рубахи или халата они отдифференцировались.
     С халатом мунисак сближают (помимо того, что оба они – одежда распашная и верхняя) наличие передних клиньев (как мы видели, для халата необязательных), отделка тесьмой и разрезы на боках, с рубахой же – отсутствие воротника. Последняя черта имеет особое значение: именно пришивной воротник был первой и важнейшей деталью, пополнившей традиционный покрой распашной одежды. Поэтому отсутствие воротника можно считать решающим для выяснения генезиса и мунисака, и предшествовавшего ему пешво. Пешво как вид одежды – в сущности переходная форма между рубахой и халатом. Главной его чертой (может быть, единственной, отличавшей его от рубахи) являлось именно то, что спереди пешво был не сшит и таким образом превращен в распашную одежду. Этот первый в истории традиционной туникообразной одежды женский распашной вариант, вероятно, еще не обрел к середине XIX в. всех украшающих и усложняющих мунисак деталей: передних клиньев, выреза у ворота, складок под рукавами, обшивки тесьмой и разрезов на боках.
     Описанные черты мунисака, несомненно, появились не все сразу, а постепенно и, вероятно, в не столь отдаленные времена: в Самарканде, например, еще во второй половине XIX в. старушечьи мунисаки не имели ни подкладки, ни тесьмы, они окантовывались лишь узкой косой полоской другой ткани. Нас не должно смущать, что в этом сообщении речь идет о мунисаках старушечьих: как уже говорилось, специфическая старушечья одежда выделилась сравнительно недавно, раньше ее отличал только цвет ткани; черты раннего и более простого мунисака, вероятно, были раньше свойственны всем мунисакам вообще. Дополнительные же детали, сближающие его с халатом, появились в результате переноса на мунисак тех особенностей, которые уже были выработаны для халата и придавали ему, как затем и мунисаку, специфический облик верхней одежды.
     Предположение о том, что специфические формы женской верхней одежды развились не из халата, а из рубахи, подтверждается рядом фактов.
     Развитие распашной женской одежды на базе нераспашной хорошо прослеживается на примере туркменского костюма. Один вид женской головной накидки, сохраняющей все черты одежды наплечной, у туркмен называется курта – таджикским термином, означающим нераспашную рубаху38. Курта, как головная накидка, приобрела эту специфическую функцию только на памяти наших пожилых современников – раньше она носилась как обычная наплечная распашная одежда, надеваясь в рукава. У другой группы туркмен – човдоров термин курта употреблялся в его прямом значении: так называлась нарядная дорогая рубаха из красного сукна39. Таким образом, у туркмен нераспашная одежда проделала весь дальнейший путь развития: сначала она превратилась в распашную, для чего понадобилось только сделать осевой разрез, и она стала служить наплечной одеждой, вероятно, временами накидываясь на голову, как накидывался иногда на голову халат и у других среднеазиатских народов, а затем эта функция сделалась единственной – наплечная одежда превратись в головную накидку.
     Термин курта обозначает головную накидку также у узбеков-карлуков40. Видимо, у них произошла та же эволюция нераспашной одежды, и происхождение накидки отразилось в ее названии. Следует отметить, что и у туркмен, и у карлуков курта не имеет ни пришивного воротника, ни передних клиньев, т. е. обеих конструктивных особенностей, свойственных халату.
     Почему же нужно было превращать рубаху в распашную одежду, которую можно косить и в рукава, и как головную накидку? Ответ на этот вопрос мы находим в распространенном кое-где обычае отсутствия у женщин верхней одежды. Очень прочно сохранялась эта традиция в горном Таджикистане, где была распространена поговорка: «Бог наказал мужчинам носить халат, а женщинам не наказал»41. Даже у припамирских народов, которые жили в еще более суровых природных условиях, чем жители других горных районов, верхняя одежда сделалась обязательной частью женского костюма только в советское время. Правда, раньше вся их одежда была преимущественно из шерсти, но, конечно, одна шерстяная рубаха не спасала от зимних холодов42.
     Следы этой традиции прослеживаются и на равнинах. Несмотря на то что в Бухаре женщины располагали не одним видом верхней одежды (халат, мунисак, пешво), там было в обычае ходить зимой в одном платье, под которое, однако, поддевалась теплая стеганая рубашечка куртача, выделившаяся в особый вид одежды. Эта традиция особенно ясно наблюдалась в костюме среднеазиатских евреев, сохранявших некоторую культурную общность с населением Бухары. В Самарканде, например, зимой можно было видеть идущих по улице евреек в развевающихся на ветру широких шелковых рубахах, под которыми, конечно, была надета теплая рубашечка. По данным К. Ниязклычева, такая же теплая нижняя одежда имелась у туркмен-човдоров43. Это значит, что и у них женщины зимой ходили без верхней одежды. Вспоминается, как в 20-х годах девушки предгорного селения Бричмулла хвастались, что они всю зиму проходили в одной рубахе из кустарной бумажной маты. Вероятно, при дальнейших поисках следов этой древней традиции они обнаружатся и в других местах (эта традиция уже зафиксирована в пунктах, удаленных друг от друга на большие расстояния).
     Приведенные факты, как и формальный анализ покроя, доказывают, что мунисак (и предшествовавший ему пешво) произошел из рубахи. Когда появился обычай (и возможность) носить в некоторых случаях одновременно две рубахи, одна из них приобретала, таким образом, функцию одежды верхней. Это создало условия, позволяющие приспособить ее к такой роли, и первым шагом было превращение ее в одежду распашную. Однако для этого потребовалось, вероятно, много веков и не везде верхняя одежда как особый вид успела сформироваться. Целая культурно-историческая область – Южный Таджикистан – такого шага не сделала. Не была окончательно изжита старая традиция и в таком городском центре, как Бухара.
     Четвертым видом одежды, генетически связанным с исходными туникообразными формами, были различные женские накидки, происходящие из накидываемого на голову халата. Широко распространенные в мусульманских странах женские покрывала, накидываемые на голову и скрывающие всю фигуру, превратились в специфический вид женской выходной одежды. Головные накидки были двоякого происхождения: одни развились из большого платка (плата) – так появилась чадра (чодур) персиянок и накидка белуджек; вероятно, таков же генезис афганской паранджи, в которой плат соединился с надетой поверх него шапочкой типа тюбетейки.
     Второй вид головных накидок, который нас и интересует, происходит из халата, накинутого воротником на голову. Этот вид головных накидок распространен у народов Средней Азии, за исключением белуджей.
     Халат, накидываемый на голову, имел здесь много вариантов и представлял собой разные ступени превращения его в особый вид одежды – начиная от халата, который носили то на голове, то как обычную наплечную одежду, в рукава, и кончая паранджой и туркменскими накидками (пуренджек и чырпы), служившими только накидками. Если накидываемый на голову халат в рукава не надевался, он в большей или меньшей степени деформировался; изменились главным образом рукава, которые откидывались назад и в одних вариантах удлинялись и сужались, в других – просто скреплялись за спиной. Самым развитым видом таких накидок была узбекско-таджикская паранджа, а также туркменский пуренджек, в то время как головные накидки у некоторых других групп почти не отличались от халатов, надевавшихся в рукава. Как бы сильно ни был изменен покрой накидок, происходящих из халатов, мы без труда узнаем в них ту же распашную туникообразную одежду, со всеми особенностями ее покроя: длинные и узкие рукава паранджи так же сшиты из поперечных кусков ткани; так же, как на обычном халате, сделан воротник; карманы, имеющиеся на некоторых вариантах паранджи (Ташкент, Ферганская долина), такого же устройства, как и на халатах, – они вертикальные, сделаны в шве. Но в силу их превращения в декоративную деталь карманы стали отделывать более пышно, а отверстия карманов либо исчезли совсем, либо стали сквозными, используясь для продевания рук.
     Паранджу носили преимущественно в городах, и там ее изготовляли по заказу и для продажи. В сельские районы паранджа проникала с городских рынков – ее покупали жители многих сельских районов главным образом для приданого невест из состоятельных семей. Того же происхождения – из халата – различные головные накидки полукочевых узбеков и многих групп таджиков, называемые джеляк (в Шахризябсе, в узбекских сельских районах Самаркандской обл.), джегде (узбеки Хорезма), курта (узбеки-карлуки, туркмены) или пешво (узбеки Южного Узбекистана).
     Предыдущим этапом в истории накидок, которые сформировались на основе наплечной одежды, было накидывание на голову женщинами при выходе из дома обычного халата – своего собственного или мужа, сына. Этот этап еще не миновал во многих сельских районах. Например, в Шахристане (Северный Таджикистан) в 1926 г. женщины, выходя из дому, накидывали на голову свой носильный халат, вывернутый наизнанку.

Рис.З. Женские головные накидки

1 – накидка-платок горных таджичек (вид спереди и сзади); 2 – узбечка в накинутом платке; 3 – белуджская накидка; 4 – свадебная тюлевая накидка самаркандских таджичек; 5 – ношение в качестве головной накидки обычного халата; 6 – накидка пешво или джегде (узбечка); 7 – туркменская головная накидка чырпы; 8 – паранджа (вид спереди и сзади); 9 – головная накидка курта (узбеки-карлуки); 10, 11 – головная накидка самаркандских таджичек, вошедшая в употребление после исчезновения паранджи

     Во многих мечтах, даже в таком крупном городском центре, как Ташкент, еще во второй половине XIX в. носили на голове мунисак, употреблявшийся и как обычная наплечная одежда. Только к концу XIX в. паранджа получила в Ташкенте широкое распространение44. Вероятно, и во многих других местах только к этому времени или немного раньше паранджа стала особым видом общеобязательной женской выходной одежды. Были выработаны все ее своеобразные, строго определяемые в каждом районе традицией черты. Источник XVI в. засвидетельствовал, что термин фараджи употреблялся еще для обозначения мужских парадных халатов45.
     Следует отметить, что на памятниках древности халаты с рукавами изображены накинутыми только на плечи46. Ни одного изображения женщины в накинутом на голову халате мы не видим ни в древних росписях и еще более древней скульптуре, ни на средневековой миниатюре. Вероятно, паранджа и другие виды головных накидок, носимые в XIX–начале XX в. и происшедшие из халатов, с древней традицией ношения распашной одежды внакидку никак не связаны и предположение об этом, высказанное в литературе, вряд ли правильно47.
     Одежда для нижней части тела – набедренная – была представлена в Средней Азии и Казахстане двумя формами: штанами (шароварами) и распашной юбкой (бельдемчи).
     Штаны – обязательная часть одежды и мужской и женской. Их начинали носить с очень раннего детства, а девочки нередко с младенчества. Штаны были широкие на вздержке, их носили низко на бедрах, так что живот оставался свободным.
     Принцип, лежащий в основе покроя среднеазиатской разновидности штанов, в полной мере соответствует принципу конструкции наплечной одежды в ее двух вариантах: без скашивания полотнищ и со скашиванием. Но иногда при прямой мотне могли раскашиваться штанины, т. е. нарушался принцип, отмеченный выше для наплечной одежды (все части раскроя должны быть либо раскошенными, либо без скашивания). Покрой без раскашивания наиболее прост, примитивен и, конечно, наиболее архаичен: вероятно, он послужил той начальной формой, с которой началось в Средней Азии развитие этого вида одежды. Покрой без раскашивания, при котором вставка между штанинами представляла собой прямую полосу ткани, перегнутую пополам, встречался очень редко. Он бытовал у туркмен, но лишь как один из покроев48. Самое широкое распространение имел покрой с раскашиванием. Он распадался на несколько вариантов: мотня чаще всего делалась в виде ромба – вытянутого или с равными сторонами. Если мотня представляла собой вытянутый ромб, мужской и женский варианты различались тем, куда обращена более длинная сторона ромба (в мужских она обращена кверху, в женских – книзу). Зафиксирован также несколько усложненный вариант покроя – с вставными ластовицами, которые скрепляют место сшивки мотни со штанинами и имеют назначение повысить их прочность при носке (Самарканд). Был широко распространен обычай делать в женских штанах верхнюю часть, не видную из-под рубахи, другого цвета – обычно белого. Порожденный, вероятно стремленном экономить более ценную цветную ткань, этот прием превратился в прочную традицию, охраняемую суеверием: считалось, что шить штаны из одного материала – грешно, а белой вставке придавалось значение магического средства обеспечить плодородие – белый цвет считайся привлекающим счастье49.
     Характерной особенностью штанов у разных этнических групп являлся способ оформления низа штанин. Они бывали или очень широкие (в крайних вариантах настолько, что производят впечатление юбки50), или очень узкие и притом в некоторых местах (Припамирье) настолько длинные, что ложились на стопу поперечными складками51, подобными тем, которые можно видеть на некоторых древних изображениях. Если концы штанин широкие, они могли ниспадать свободно или собираться у ступни в сборки. Женские шаровары (в качестве исключения и мужские – у среднеазиатских арабов) чаще всего обшивались внизу тесьмой.
     Вторым видом набедренной одежды является распашная юбка бельдемчи. Ее распространение ограничено киргизами и меньше – казахами. В конце XIX–начале XX в. она служила женской одеждой, но в прошлом была и мужской: в качестве боевой одежды воинов она упоминается в киргизском эпосе «Манас» 52. В этом тоже можно видеть проявление указанной выше общности одежды разных полов, которая рассматривается мной как признак архаичности. Как у казахов, так и у киргизов имелись две разновидности бельдемчи: из прямой полосы ткани, присобранной в поясе, и сшитое из нескольких раскошенных полос. Широкий плотный пояс был существенной частью бельдемчи. Спереди он завязывался или застегивался на пряжку, полы бельдемчи слегка расходились53.
     Своеобразную форму принимала иногда эта одежда у казахов: наряду с бельдемчи того же типа, что и киргизское, у них встречалась рудиментарная форма – небольшой «фартук», который надевался на поясницу, защищая ее от холода.

     Анализ покроев среднеазиатской одежды позволяет сделать ряд важных выводов.
     1. В основе одежды среднеазиатских народов лежал туникообразный покрой. Традиции, определявшие его особенности, сложились в рамках единой культуры. Вероятно, когда-то в одежде различных по происхождению компонентов населения Средней Азии имелись значительные отличия, но на протяжении веков они успели сгладиться и образовать нечто цельное. Очень немногие виды одежды были распространены у отдельных групп или народов и отсутствовали у других (например, бельдемчи). Универсальность и единство туникообразного покроя, несомненно, сложились под влиянием многовековых культурных связей между разными этносами и прямых заимствований друг у друга. Но при единстве конструктивной основы народный костюм у разных этнических и локальных групп не утратил своеобразия, проявляющегося главным образом в колорите одежды, ее отделке и способе ношения.
     2. Традиционные покрои одежды отличала архаичность. Однако эти покрои стояли далеко не у самых истоков истории одежды из тканей, представлявшей собой куски ткани, обертываемые вокруг тела. Так одевались древние греки, к такой одежде близко японское кимоно, а также дхоти и сари – компоненты национального индийского костюма, сочетающиеся с уже очень развитыми формами сшитой одежды и представляющие собой пережитки глубокой древности. Конечно, в свое время этот этап прошла и Средняя Азия. Возможно, он оставил свой след в устройстве савана, который можно считать реликтом несшиваемой (или слегка сшиваемой) одежды (устройство савана не везде одинаково. У некоторых этнографических групп саван сшивается и более или менее близок к обычной одежде)54.
     Превращение ткани в одежду осуществлялось в разных странах различными путями. Но на ранних ступенях истории одежда из тканей имела в силу своей примитивности много общего. Это порождалось не заимствованиями, а диктовалось, с одной стороны, особенностями ткани как материала для одежды, а с другой – пропорциями человеческого тела. Таковы были наиболее простые покрои среднеазиатской туникообразной одежды. В них, однако, мы обнаруживаем следы эволюции, несколько усложнившей эти покрои, но не изменившей их основы.
     3. Очень древней, хотя и не архаичной, была традиция отсутствия верхней одежды у женщин. Как показывают приведенные факты, эта традиция обусловливалась не климатическими особенностями Средней Азии: наиболее распространенной оказалась эта традиция в горном Таджикистане, где климат достаточно суров. Конечно, она не связана и с мусульманским законом затворничества женщины. Эта традиция была порождена исконным разделением труда между полами: на женщине лежали работы, выполняемые в основном на усадьбе и в доме, тогда как мужчины работали вне дома.

Рис.4. Одежда новых покроев

1 – халат переходного типа (румча) со слегка вырезанной проймой; 2, 3 – полудлинная казахская одежда типа «камзол»; 5 – камзол вырезного покроя (вид спереди и сзади); 6 – казахская женская безрукавка вырезного покроя; 7 – мужская безрукавка; 8 – платье припамирских таджичек (1940-е годы); 9 – платье на короткой кокетке со сборками; 10 – вариант платья на кокетке со сборками (современное платье)

     4. Выделились два пути развития одежды в процессе ее дифференциации. В одной культурно-исторической зоне, куда входили Ташкент, Самарканд. Бухара, Кашкадарья, Хорезм и, вероятно, некоторые другие районы (предстоит выяснить, какие именно), дифференциация одежды и появление разных ее видов привели к выделению одежды распашной и нераспашной, которые отличались друг от друга не как одежда мужская и женская, а как верхняя и нательная. Нательная же одежда у обоих полов была одинакова (нераспашная); разница состояла только в том, что после рождения ребенка ворот рубахи женщины приспосабливался для кормления грудью. Халат, выделившийся в процессе дифференциации как второй вид наплечной одежды, с самого начала был одеждой верхней, носимой одновременно с нательной рубахой и, видимо, сначала он был только мужским. Таким образом, в этой зоне сформировался комплекс одежды из двух предметов (не считая особой одежды для нижней части тела).
     Во второй культурно-исторической зоне, куда входили Ферганская долина, Киргизия, Восточный Туркестан и, возможно, Припамирье, процесс дифференциации одежды на первом же этапе привел к разделению ее по полам: у мужчин основной, нательной одеждой сделалась распашная типа халата, у женщин – нераспашная рубаха. Когда здесь появилась, кроме нательной, и верхняя одежда, она не отличалась своим покроем от мужской нательной – разница была лишь в материале и второстепенных деталях. Эта важная особенность ферганского костюма (наличие двух вариантов нательной одежды – женского и мужского) нашла отражение в письменном источнике XII в. – своде мусульманских законов шариата, составленном маргиланцем Бурханеддином-Али Маргинани. В его труде, известном под названием «Хидая», где регламентируются правила поведения мусульман, дано указание, как должны одеваться гермафродиты, у которых преобладают признаки того или другого пола: «Если он мужчина, то ношение платья со швом для него непристойно, если он женщина… ему следует носить платье со швом, как женщине»55. Нет сомнений, что в этой сентенции отразилась повседневная практика ферганского населения, к которому принадлежал автор «Хидаи». Значит, дифференциация нательной одежды по полам в Ферганской долине сформировалась в еще более ранний период, к ХП в. превратившись в глубокую традицию. Но этой традиции не существовало в другой зоне региона. Хотя автором «Хидаи» половые различия в одежде были возведены в ранг религиозного закона, а «Хидая» получила признание не только у среднеазиатских мусульман, но и у всех мусульман вообще, для большинства населения Средней Азии за пределами Ферганской долины наиболее распространенной была именно сшитая спереди нательная мужская, которую автор «Хидаи» признал для мужчин «непристойной». А с конца XIX в. мужскую нательную одежду стали сшивать спереди и в Фергане. Так был завершен путь развития нательной распашной одежды мужчин – она превратилась в нераспашную, распространившуюся, таким образом, в разных вариантах по всему региону. Старая, распашная, нательная одежда продолжала и продолжает бытовать (но уже как пережиток) в костюме пожилых людей.
     5. Изучение конструктивной основы среднеазиатской одежды выдвинуло вопрос о культурных заимствованиях. В условиях Средней Азии, население которой формировалось в процессе постоянных включений новых этнических компонентов, а область входила на разных этапах своей истории в разные государства (древнеиранское, арабское, монгольское, русское) возможностей для взаимовлияний и прямых заимствований было особенно много. На протяжении истории раннеклассовых формаций заимствования тормозились властью традиций, которые должны были соблюдаться неукоснительно, а отклонение от них рассматривалось как нарушение жизненных основ общества, хотя бы эти изменения касались внешних сторон культуры, в частности одежды. При поступательном характере развития общественных институтов категоричность таких запретов ослабевала, но пока сохранялся патриархальный бытовой уклад, не исчезала и власть традиций. Однако, несомненно, заимствования бывали и на ранних этапах истории. Но в прошлом чуждые формы проникали в основном в костюм знати, закономерно включавшей в себя иноплеменные компоненты, например пришедшие в страну при завоеваниях. Такие ситуации для Средней Азии бывали, как известно, нередки. Судьба заимствованных форм одежды различна: по большей части с изменением исторической обстановки они исчезали без следа, но иногда могли проникнуть постепенно и в народный костюм, преобразовываясь под влиянием местных традиций.
     6. Появление в костюме новых форм происходило неравномерно. Сначала они утверждались в административных, торговых и культурных центрах, значительно позже проникали в отдаленные районы, в сельский быт. Вследствие этой неравномерности костюм разных районов мог иметь (и нередко имел) большие различия, которые, однако, не были обусловлены старыми этническими традициями: это были различия хронологические, получившиеся в итоге отставания одних районов и более быстрого развития других. Особенно сильно эта неравномерность проявилась с началом перехода среднеазиатских народов на путь капитализма.
     Возникновение капиталистического уклада в конце XIX в. открыло для заимствований широкий путь, и, несмотря на противодействие ревнителей старины, опиравшихся на авторитет религии, в народный быт вошло много нового. Это коснулось – по-видимому, впервые – и самой основы народной одежды – ее покроя, т. е. самого принципа ее конструирования. Появились принципиально иные покрои, со швом на плечах, вырезной проймой и рукавом, они мало-помалу вытесняли старые покрои и, постепенно преобразуясь в соответствии с местными вкусами, превратились в национальные формы одежды. На этой основе она развивалась и в советское время, все больше сближаясь с общесоветской одеждой, воспринимая ее элементы.


Примечания:

1. Зияпур Джалил. Одежда древних иранцев (на персид. яз.). Тегеран, 1964.
2. Бартольд Я. В. Соч.: В 9-ти т. М.: Изд-во вост. лит., 1963, т. III, с. 240–241.
3. Путешествия и восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М.: Географгиз, 1957, с. 27, 99.
4 Харузин Н. Этнография. СПб. 1901, вып. 1, с. 223.
5. Греческая туника – одежда несшитая, она представляла собой кусок ткани, обертываемой вокруг тела и набрасываемой на плечи.
6. Многие авторы называют боковины (тирез) клиньями (З. А. Широкова, К. И. Антипина). Так же переводится этот термин в некоторых словарях (И. Д. Ягелло). Но клинья – это дополнение к основным частям покроя; как правило, клин кончается острым углом и может быть исключен, отчего покрой не исчезнет. Боковина же бывает и прямой, и в виде усеченного клина, она составляет неотъемлемую часть покроя.
7. Андреев М. С. Таджики долины Хуф, 2/ Примеч. и доп. А. К. Писарчик. Сталинабад: Изд-во АН ТаджССР, 1958, с. 407.
8. Бартольд В. В. Соч., т. III, с. 240–241.
9. Андреев М. С. Таджики долины Хуф, 2, с. 400, рис 84.
10. См. статью М. А. Бикжановой в настоящей книге.
11. См. статью А. К. Писарчик в настоящей книге.
12. Захарова И. В., Ходжаева Р. Д. Казахская национальная одежда. Алма-Ата: Наука. 1964, с. 38.
13. Руденко С. И. Башкиры. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955, с. 165; Назаров П. С. К этнографии башкир. – Этнографическое обозрение, 1890, № 1, с. 181.
14. Материальная культура таджиков верховьев Зеравшана. Душанбе: Дониш, 1973, с. 233.
15. Яктак – тадж. «в один слой»: легкий халат без подкладки или без стежки. От этого слова происходят термины джегде, йегде во многих тюркских языках.
16. О застегивании одежды на пуговицы см. статью М. В. Горелика в настоящей книге.
17. Немцева Н. Б. К истории тканей и одежды населения Средней Азии XV в. – В кн.: Из истории искусства великого города. Ташкент: Изд-во лит. и искусства, 1972.
18. Такой воротник некоторые авторы называют узким, стоячим.
19. Наблюдение, сделанное А. К. Писарчик при изучении нуратинской одежды. За сообщение приношу ей благодарность.
20. Ершов Н. Н., Кисляков Н. А., Пещерева Е. М. Культура и быт таджикского колхозного крестьянства, М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1995, с. 136.
21. Захарова И. В., Ходжаева Р. Д. Казахская... с. 34–35.
22. Антипина К. И. Особенности материальной культуры и прикладного искусства южных киргизов. Фрунзе: Изд-во АН КиргССР, 1962, с. 219–221.
23. Захарова И. В. Уйгуры. – В кн.: Народы мира. М.: Изд-во АН СССР, 1962. Народы Средней Азии и Казахстана, II. с. 510–512.
24. Андреев М. С. Таджики долины Хуф, 2, с. 244.
25. Таджики Каратегина и Дарваза, вып 2, с. 125.
26. См., например: Дынин В. В. Очерк быта горцев верховьев Зеравшана. – Изв. Туркестанского отд-ния РГО, Ташкент, 1914, вып. 1.
27 Небольсин 3. П. Очерки торговли России со странами Средней Азии. СПб., 1865, с. 13.
28. Термин мунисак был распространен в долине Зеравшана; в большинстве других мест, где бытовала эта одежда, употреблялись модификации этого термина (мурсак, минсак и др.). В Самарканде и Бухаре употреблялся его синоним калтача, по сведениям, появившийся позднее.
29. Бикжанова М. А. Мурсак – старинная верхняя одежда узбечек Ташкента. – В кн.: Памяти Михаила Степановича Андреева. Сталинабад: Изд-во АН ТаджССР, 1960.
30. Сведения по Самарканду, Бухаре, Ургуту приведены здесь и в других местах статья по полевым записям автора.
31. Материальная культура таджиков верховьев Зеравшана. Душанбе: Дониш, с. 188, рис. 3; с. 200, рис. 8.
32. Наливкин В., Наливкина М. Очерк быта женщины туземного оседлого населения Ферганской долины. Казань, 1886, с. 97.
33. Задыхина К. Л. Узбеки дельты Аму-Дарьи. – В кн.: Археологические и этнографические работы Хорезмской экспедиции 1945–1948 гг. М.: Изд-во АН СССР, 1952.
34. Шаниязов К. Ш. Узбеки-карлуки. Ташкент: Наука, 1964, с. 117–119; Он же: К этнической истории узбеков. Ташкент: Фан, 1974, с. 26.
35. Бикжанова М. А. Мурсак..., с. 51–52.
36. См. статью М. А. Бикжановой в настоящей книге.
37. Фарханги забони точики. М., I, с. 237 (приводятся примеры из стихов авторов XV и XVIII вв.).
38. Народы Средней Азии и Казахстана, II, с. 90.
39. Васильева Г. П. Социалистические преобразования и этнические процессы в Северном Туркменистане. М.: Наука, 1969, с. 208.
40. Шаниязов К. Ш. Узбеки-карлуки, с. 117–118.
41. Широкова 3. А. Традиционная и современная одежда женщин горного Таджикистана. Душанбе: Доннш, 1976, с. 71.
42. Андреев М. А. Таджики долины Хуф, 2. Доп. А. К. Писарчик, с. 409.
43. Ниязклычев К. Туркмены-човдуры. Дисс. Рукопись, 1968.
44. Бикжанова М. А. Мурсак..., с. 51.
45. Альбаум Л. И. Балалык-тепе. Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1960, рис. 100, 109 и др.
46. Пугаченкова Г. А. К истории паранджи. – СЭ, 1952, № 3; Лобачева Н. П. К истории среднеазиатского костюма (женские головные накидки-халаты). – СЭ, 1965, № 6.
47. Народы Средней Азии и Казахстана, II, с. 88, рис. 3.
48. Широкова 3. А. Традиционная… с.60 (раскрои одежды см. с. 6).
49. Гафферберг Э. Г. Белуджи Туркменской ССР. Л.: Наука, 1969. с. 120.
50. Андреев М. С. Таджики долины Хуф, 2, с. 245. Доп. А. К. Писарчик, с. 409.
51. Абрамзон С. М. Черты военной организации и техники у киргизов. – Труды/ Ин-т языка, литературы и истории АН КиргССР, 1945, с. 174.
52. Антипина К. И. Особенности..., с. 241–242.
53. Захарова И. В., Ходжаева Р. Д. Казахская..., с. 98–100, рис. 28.
54. См. статьи Н. Бабаевой, Л. Бахтоваршоевой, М. Рузиевой в настоящей книге.
55. Хидая. Комментарии мусульманского права: Пер. с англ./ Под ред. Н. И. Гродекова. Ташкент, 1893, т. IV, с. 31. За указание на этот важный для исследования текст приношу благодарность О. Д. Чехович.

Сухарева О. А. Опыт анализа покроев традиционной «туникообразной» среднеазиатской одежды в плане их истории и эволюции / Костюм народов Средней Азии. М.: Изд-во: Наука 1979 г., С. 77–103.